Распределение и социальная справедливость

Распределение доходов в обществе между классами тесным образом связано с проблемой справедливости. Например, еще Аристотель выделял дистрибу­тивную и коммутативную справедливость — справедливость в распределении и справедливость в обмене.

Если досовременные общества в большей степени распределительные — и там господствует дистрибутивная справедливость, то современные общества — рыночные, меновые. В них возникает коммутативная справедливость.

Если в традиционных обществах справедливость, как одно из ключевых социальных понятий, определяла характер экономических отноше­ний (например, понятие справедливой цены в Средние века влияло на процесс ценообразования), то в современном обществе наоборот: то, что мы называем ценой — рыночная цена спроса и предложения в условиях совершенной конку­ренции, — формирует наше представление о том, какая должна быть справед­ливость.

На этом основывается наша концепция справедливости: не учитывая мир экономических отношений, нельзя понять, что такое справедливость, она постоянно меняется в ходе исторического развития, между представлениями о справедливости гомеровских воинов, средневековых монахов и современных предпринимателей мало общего, хотя некоторое общее все же присутствует (все бы они посмеялись над нашими теоретическими представлениями о том, что они считают справедливым).

Мы не можем в данном тексте разбирать подробно историю справедливости, поэтому остановимся только на современной трактовке справедливости.

По своим философским взглядам Ролз придерживается ли­берализма (приоритет он отдает ценностям свободы рационального индивида), деонтологии (быть человеком означает следовать долгу, невзирая на обстоятель­ства), договорной теории общества (общество у него — кооперативное предпри­ятие, создаваемое с целью взаимного сотрудничества; общественный договор, конечно, рассматривается как гипотетический договор).

В утилитаризме Милля или Бентама всегда есть цель — наибольшее счастье наибольшего количества людей, т. е. критерием является максимизация блага — так же считают и все неоклассические экономи­сты (только не обращая теперь внимания на такие мелочи, как счастье), у Ролза такой или какой-либо другой цели нет, речь идет о справедливости правил, а не результатов действия.

То есть антиэкономизм в следующем: справедливость не в том, кто и сколько получил, а справедлива ли была процедура распределе­ ния или обмена.

Почему именно антиутилитаризм важен для Ролза? Нам кажется, что его научил опыт войны, что высшую ценность имеет человеческая жизнь и смысл в том, что свободы отдельного индивида не могут быть принесены в жертву кол­лективному счастью, и в этом Ролз как либерал противостоит социалистической справедливости, жертвующей настоящим ради будущего.

В этом смысле антиутилитаристская концепция справедливости противостоит и справедливости, понимаемой теоретиками welfare state как максимизация благосостояния всех (здесь справедливость воспринимается как эффективность). В справедливости Ролза концепция правильности первична по отношению к концепции блага: нечто является благом, только если оно входит в образ жизни, согласующийся с уже наличными принципами правильности.

Ролз показывает различие своей концепции справедливости и справедливости утилитаризма на примере рабства: у утилитаристов рабство несправедливо потому, что преимущества, получаемые рабовладельцем, меньше тягот, претерпеваемых рабом (общий баланс счастья отрицательный); антиутилитаристская система справедливости не признает рабства потому, что институт рабства не может быть признан одной из сторон, поэтому рабство всегда несправедливо.

Справедливость надо воспринимать как честность: «основная идея, которая заключена в понятии справедливости, —это идея честности; и я хочу предложить анализ понятия справедливости с этой точки зрения.

Чтобы показать обоснован­ность этого утверждения и прояснить опирающийся на него анализ, я намерен привести доводы в пользу того, что утилитаризм в своей классической форме не­ способен объяснить именно этот аспект справедливости».

Почему честность является важной? Ролз отвечает так: вопрос о честности возникает тогда, когда свободные люди, не имеющие власти друг над другом, организуют совместную деятельность и устанавливают правила, определяющие эту деятельность и обу­славливающие распределение выгод и тягот, получаемых от нее.

Стороны будут считать практику честной, если, участвуя в этой практике, никто из них не будет чувствовать себя обманутым или вынужденным подчиняться требованиям, которые они не считают законными.

В общем, честность —это черта социального устройства современного обще­ства. На наш взгляд, в реальном мире честность — это типичная ситуация совре­менного рынка: там люди конкурируют и сотрудничают друг с другом, преследуя свои индивидуальные интересы; в общем, они должны создать такую ситуацию, когда никто, исходя из организации правил обмена, не получает преимуществ — рынок не может существовать, когда каждый обманывает каждого, поэтому чест­ность выступает основой справедливой организации правил рыночного обмена (только, в отличие от Ролза, мы считаем, что эта честность рыночных обменов и формирует в действительности наше понятие справедливости).

Однако рынок является спонтанным порядком и предполагает случайность, а следовательно, удачу, а Ролз считает такую случайность несправедливой.

Вот это уж точно будет считаться у профессоров незаслуженным приобретением и вызовет жалобы или скандалы. Так уж устроены эти профессо­ра, но может, они отличаются от обычных людей — и тогда Ролз прав.

Справедливость у Ролза теоретически очень элегантна — она базируется (всего) на двух универсальных принципах: первый — все имеют равные права на основные свободы (обратите внимание, что речь идет не о социальном равен­стве, а о равенстве прав и обязанностей, и равенство касается только основных свобод, а не всех); второй — неравенство допустимо только в том случае, если оно выгодно всем и каждому (а вот здесь речь идет о неравенстве благ, связанных с различными позициями, сами различные позиции не являются неравенством в этом смысле слова, если эти позиции доступны всем).

То есть распределение доходов и богатства необязательно должно быть равным, но оно обязательно должно быть направлено на получение преимуществ всеми. Первый принцип имеет приоритет над вторым, принцип равной свободы важнее принципа до­пустимого неравенства. Потом к этому второму принципу было добавлено, что неравенство оправдано в том случае, если оно выгодно всем, но в большей степе­ни тем социальным слоям, которые находятся в наихудшей ситуации.

Сам Ролз, сравнивая свои принципы с лозунгами Французской революции — «свобода, ра­венство, братство», — выбирал братство как наиболее соответствующий идеал его концепции справедливости. Практический смысл этого понимания справед­ливости Ролзом в том, что несправедливые социальные институты должны быть отвергнуты.

Кто должен это сделать? Государство в лице welfare state, поэтому Ролза часто упрекали в приверженности якобы социалистическим принципам. Этого нет, справедливость как честность оценивает социальную систему, на­ сколько это возможно с позиций равного гражданства, но различных уровней доходов и богатства. Для Ролза важны справедливые институты, только они мо­гут приучить людей к справедливым общественным отношениям, которые нач­нут восприниматься как должное.

Рационально действующие свободные индивиды (осознающие свои интересы, способные придерживаться долговременного плана действий и противостоять «соблазнам легкой наживы», т. е. моральные индивиды) должны выработать некую процедуру решения ситуации или нахождения равновесного положения, когда сталкиваются противоположные или конкурирующие интере­сы сторон, причем выдвижение и принятие принципов происходит до того, как игроки начинают решать конкретные проблемы своей жизни.

Причем стороны не желают жертвовать своими интересами ради других. В «Тео­рии справедливости» для объяснения, почему эти принципы будут приняты в ка­честве основы справедливости, Ролз дополнительно вводит понятия исходного положения (original position) и занавеса неведения (veil of ignorance).

В некотором смысле исходное положение — не способ аргументации для Ролза или процедура, иллюстрирующая технику равновесия, но один из главных со­держательных продуктов всей его теории в целом. Его важность отражена еще в следующем: Ролз описывает свою моральную теорию как своего рода психоло­гию.

Он хочет охарактеризовать структуру нашей общей (или, по крайней мере, чьей-нибудь) способности выносить моральные суждения определенного вида, а именно суждения о справедливости. Концепция Ролза в этом плане не деонтологическая, а правоцентристская (rights-based) — она основана на праве индиви­дов в исходном состоянии заключить или не заключить договор.

Они понимают политические вопросы и прин­ципы экономической теории; они знают основы социальной организации и за­коны человеческой психологии. И вот в этой гипотетической ситуации люди, не зная своего будущего и рационально предполагая возможность очутиться в худ­ шей ситуации (конечно, ведь они не знают своих умственных способностей), будут выбирать принцип равенства и различия, т. е. «равные свободы — равные возможности — ресурсы в пользу бедных» (правило Максимина).

Оценивая в целом достижения Ролза, можно сказать, что благодаря ему про блема справедливости в моральной философии и в общественном сознании вы шла на первый план; впервые либерализм обратил внимание на принцип равен­ ства, тем самым морально оправдал принцип перераспределения welfare state, придав ему справедливый характер.